Новости

О себе в волейболе и волейболе в себе. О ниточках, связывающих Сергея Червякова с сосновоборским клубом с самого детства. О муках выбора, вызовах к завучу и путешествиях в Китай. Миллион классных воспоминаний и хладнокровная оценка успешного сезона динамовцев – в большом интервью с Сергеем Червяковым.

— Нашла занимательную статью о волейбольных матчах мастеров, игравших в какие-то выходные сезона 2005/06. В том числе там рассказывалось и об играх петербургского «Евростроя», который в рамках чемпионата Первой лиги играл с командой «Динамо-Ленинградская область». За «Еврострой» играл совсем юный Сережа Червяков.

— А знаешь, я очень хорошо помню те две игры в Питере на «Динамо». Мы молодая команда, нам по 15-16 лет. Я не вспомню точный счёт первого матча, но скорее всего это были 0:3. Разнесли нас «Динамо-ЛО» тогда по полной. Там играли взрослые мужики, побывавшие и в Суперлиге, мастера спорта, опытные ребята за 30 вроде Саврасова и Полтавского. Мы разгромно проиграли, особо не расстроились и пошли в раздевалку. А ещё был Платонов жив. Ох, как он нам задал!

— На «Динамо» что ли пришёл?

— Да, шёл мимо и решил зайти посмотреть молодых ребят. Я это запомнил надолго и не в плане того, что это было как-то грубо, просто слова дошли до сердца. «Если вы надели эту форму, вы не имеет права так играть, надо биться до конца». Понятно, что побед он не требовал, а песочил именно за то, что мы не боролись. Старики надавили, и мы все, поплыли. На следующий день мы точно взяли партию, а то и 2:3 было.

— Ещё в твоей карьере примерно в то время были российско-китайские игры. Что это за игры такие?

— По-моему, в то же лето они и были. Попал в самую раннюю, получается, юниорскую сборную России, те же 15-16 лет. Прошли очень интенсивные сборы и полетели в Китай. Это был мой самый дальний перелёт в тот момент и самый жёсткий климат, в который я когда-либо попадал. Из Пекина мы перелетели в Тяньзинь, небольшой областной городок миллионов на двадцать (смеется). Две игры вроде бы там сыграли, или даже три. Мы выступили отвратительно, неожиданно для всех. Но, если честно, мне настолько плохо там было от жары, что для меня всё, что там происходило, было будто в тумане, в какой-то дымке. Я ходил словно ватой окутанный и не понимал где мы находимся, что мы делаем. Со мной в юношеской сборной был Дима Щербинин, Артём Вольвич, Валя Безруков, Костя Семёнов – из тех, кто сейчас на слуху… Ещё много парней позаканчивали.

— У тебя никогда не было желания такого?

— Если честно, нет. Всегда с удовольствием тренировался и играл. Единственный момент был, когда я ушёл в Уфу, где не всё получилось. Долго не мог найти команду, сидел без работы. Но в то же время чётко осознавал: если я сейчас не найду себе клуб, ничего страшного не произойдёт – просто пойду куда-нибудь работать. Настроен был так. И позвонил Пламен: «Готов?» — «Готов» – «Приезжай, посмотрим». Так я перешёл в новосибирский «Локомотив».

— Ты всегда был таким спокойным и достаточно размеренным? эмоции проявляешь только на площадке, да и то очень дозированно.

— Скорее всего это из детства. В спортшколе не приветствовались какие-то эмоции, наоборот, если кто-то вёл себя слишком ярко или, не дай Бог, что-то зрителям начинал показывать, такое сразу пресекалось. «Ты что, звезда? Ещё раз такое увижу – вылетишь из команды». Поэтому даже те, у кого были эмоции, начинали их сдерживать.

— Твои родители имеют какое-то отношение к спорту?

— Нет. Мама доктор, педиатр, сейчас работает в детском доме. Папа энергетик, его организация занимается теплотрассами. У меня есть старшая сестра, она сейчас живёт в Швеции со своим молодым человеком. Но все высокие – папа и его брат по 190 см, дедушка – 180.  

— Получается, каждое поколение прибавляет по 10 см. Может, ты тайно ел морковку?

— Нет, не ел, но на турнике болтался постоянно. У меня турник был в дверном проеме и было правило: мимо нельзя пройти, только через него, обязательно поболтаться на нём, как обезьянке. Руки постоянно чесались, у нас же было немного другое детство: улица или спорт и тренировки. Кружки ещё. У нас рядом был дом детского творчества, сестра туда ходила. Я тоже… пытался, но сидеть на одном месте в детстве – не моё.

— Чем ты там занимался?

— Я ходил на лепку. Горшочки там, вазочки.

— Сейчас можешь что-то слепить?

— Смеешься? Нет, конечно. Я туда недели не отходил, наверное. Пока круг нормально крутится, все хорошо, и тут небольшая загогулинка и все внутрь… пф, чёрт! Не мог это терпеть (смеётся).

— И как волейбол появился после лепки?

— Вот хочешь верь, а хочешь нет, здесь история, связанная с «Динамо-ЛО». Как я уже рассказал, в сезоне 2005/06 за сосновоборцев выступал диагональный Слава Саврасов. А я с его братом младшим Сашей за одной партой с первого по девятый класс сидел – от звонка до звонка (смеётся). Он тоже играл в волейбол, учился в спортшколе, но дальше не пошёл, закончил. Я же по два года там, по два года там – в разных видах спорта. Самбо, баскетбол, на бокс пробовал, на теннис и даже на регби заглядывал на пару тренировок, у нас стадион был рядом. А у одноклассников уже компьютеры появились. Так и жили – в футбол на улицах гоняли, по вечерам в компы рубились. И я думал: «Во люди живут!» Времени у меня на всё это не было, я ходил на тренировки. Завязал я с баскетболом, маме сказал: «Мам, ну я всё. Я с ребятами в компьютер играть и во двор». Не знаю, сколько времени прошло – неделя или две после этого, но жутко такое безделье надоело и как-то я подёргал Сашу Саврасова за плечо и спросил: «Куда ты ходишь?» — «На волейбол». – «Пойдём». Пошёл в Московскую спортшколу, хотя жили мы на Ленинском проспекте и ездить было далековато. Занимался там два года у Владимира Ивановича Голышева

— А ты уже в детстве хотел быть спортсменом?

— Да, мне почему-то сразу хотелось именно в спорт. Хотя предпосылок никаких тогда не было абсолютно.

— Ты тогда был большой мальчик?

— Да нет, кстати, среднего роста. В Московской спортшколе выше меня ребята значительно были. Было видно, что немаленький, но не прям уж.

— Ну а в школе на уроках физкультуры первым по росту стоял?

— Девочка у нас была, стояла передо мной (смеется). До восьмого класса. Последний раз мы мерились она была 173 см, а я 172. А потом она так и осталась 173, а я уехал немного подальше (смеется).

— А как со школой дела обстояли?

— На месте я сидеть спокойно не мог, 45 минут – это долго. Внимание уплывало. Но за поведение у меня записи в дневнике очень редко появлялись.

— То есть кабинет химии ты не взрывал?

— Есть история.

— Взрывал? Я этот вопрос ради шутки задала, а спокойный Червяков сейчас историю расскажет про это?

— Нет, она про запись в дневнике. Она была единственная, поэтому я её помню (смеется). Как-то была самостоятельная работа по неорганической химии, а с ней у меня как раз проблем не было. С органикой потом были. Ну не суть. Смысл работы состоял из трёх небольших заданий типа решения цепочки химических реакций. И почему-то за каждое задание ставилась оценка. Я получил три пятёрки.

После пришли на литературу, всё как обычно – болтали все, а потом, когда всё внезапно стихло, вовремя не смог остановиться один я. Короче, прилетело мне, учительница сказала: «Иди к завучу». Пошёл. Завуч тоже была такая… в настроении. Она резко дневник раскрывает, а у меня там три пятёрки по химии (смеется). В общем, обошлась простым замечанием, родителей вызывать не стала. Для меня это было самое страшное, если бы родителей вызвали, позорище же! Мама ж тогда ещё и в школе работала, два дня в неделю. Но, я думаю, ей и так передали (улыбается).

— Когда ты понял, что у Сергея Червякова и волейбола всё может получиться?

— Это хороший вопрос. Наверное, когда меня пригласили в команду Первой лиги «Невский синдикат», она уже считалась профессиональной. Одновременно с этим позвали в «Еврострой» — это была вторая команда «Балтики». Я тогда полгода отыграл за «Синдикат», а потом ушёл в «Еврострой».

— Ты помнишь свою первую зарплату?

— Нам, как самым молодым, заплатили первый раз по 500 рублей. Кажется, я купил какую-то кофту в «Спортмастере», очень модную, хотел её тогда сильно.

— Тебя та история с Платоновым мотивировала?

— Конечно. Мы ходили на игры первой команды, но на самом деле меня как-то быстро стали привлекать к ней. Могу ошибаться, но ещё до первого сезона в «Еврострое» я ездил на сборы с первой командой. Не помню точно, когда. То, что ездил – точно, а вот когда, подзабыл. Мы ездили в Алушту. У первой команды были не самые лучшие времена, и я достаточно быстро переместился туда.

— Чем тебе запомнились те сборы?

— Да все запомнилось. Это было моё первое море, первый самолет, который я помню. Эффект «вау!» был на всё, даже на то, что море теплое. Разрыв шаблона, море же должно быть холодное (смеется).

— Всё правильно ты думал, как истинный петербуржец.

— Море – это хорошо, погреться и всё такое, но я бы не хотел круглый год жить в тепле. Спустя какое-то время всё равно тянет в Санкт-Петербург. Помню, когда играл в Краснодаре и как-то возвращался домой на машине уже после майских праздников, там под +40 температура – и я выхожу в Питере в +9 в шортах. О, свежо, пахнет мхом, хорошо! И к отцу поехал на дачу, в баньку, к родным ленинградским комарам. После Краснодара я уже более или менее адаптировался к жаре, но климат Северо-запада всё равно ближе.

— Почему ты ушёл из «Автомобилиста» в краснодарское «Динамо»?

— Я отыграл за «Авто» около трех лет и ушёл в аренду в Нижневартовск в 2008 году. Мы тогда играли за Вышку «Б», а «Самотлор» играл в Суперлиге. Тренер молодёжной сборной Андрей Ноздрин предложил съездить поднабраться опыта выступлений на высоком уровне. Отыграл сезон в Суперлиге, вернулся назад и ещё два года играл за «Автомобилист» в Высшей лиге «А». Времена у команды были очень тяжёлые, но в 2011 мы вышли в Суперлигу. Мы тогда договорились, что я играю один сезон, после чего меня отпускают. Сезон оказался для нас провальным, мы вылетели. Но парочка хороших матчей была.

— Запомнилось что-то особенно?

— Игра со звёздным «Белогорьем» — с Тетюхиным, Хтеем, Мусэрским. Мы сыграли 2:3, но запомнилась она даже не счётом, а тем, что я впервые видел забитый битком зал Академии волейбола Платонова. Потом на «Динамо-ЛО» в его первый сезон так ходили тоже, помню, как мы с «Локо» прилетели, тоже трибуны были забиты под завязку.

— Где, кстати, самая крутая атмосфера, в каком зале, если выбирать из тех команд, где ты играл?

— На самом деле выбрать очень тяжело, и не потому что я не хочу никого обидеть. В каждом зале и команде своя атмосфера, везде есть что-то очень крутое и интересное. Если честно, я могу отвечать на подобные вопросы только воспоминаниями. Вот вспомнил тот матч с «Белогорьем» в Академии. Потом в первый сезон «Зенита», когда в «СИБУРе» обыграли Казань, было здорово. Если не ошибаюсь, пришло более 7 тысяч человек – это было классно. Вот, кстати, «Самотлор» в сезоне 2008/09! Матч с московским «Динамо» — там играли тогда Бережко, Волков, Сивожелез, бразилец Данте – мы выиграли 3:1. И когда 30 минут тебя потом с площадки не отпускают в раздевалку болельщики, а тебе 19 лет и ты сам немного от всего этого обалдел, ну… это классные ощущения.

— Голову срывает?

— Нет. Всё равно немного не тот уровень для того, чтобы крышу рвало. Мы же не футбол. Приятно было и все.

В Новосибирске тоже в «Севере» была своя аура. Намоленная. В новый зал я приезжаю уже без каких-то эмоций, хотя новый зал хороший, там всё придумано под волейбол.

— Вот кстати, все наши соперники отмечают, что самые крутые раздевалки в Суперлиге в Волейбольном центре Соснового Бора.

— Да, они очень большие и удобные, это правда. Это правильно, нас много и мы большие, нужно пространство для маневров (смеется). В некоторых раздевалках мы чуть ли не на головах друг у друга сидели. Бывали случаи, когда и скамейки под игроками ломались. Я уже молчу про Европу, когда Лигу чемпионов играли, иногда складывалось ощущение, что ты в школьной раздевалке очутился.

— Какой выезд в Европу запомнился сильнее всего?

— В Любляну. Мы играли какой-то выезд в российской Суперлиге и не возвращаясь в Питер из Москвы прямым рейсом полетели в Словению. И у нас был целый день до опробования и после игры мы улетали не сразу. Перед игрой мы даже в замок ездили. И у нас получилось погулять по городу даже после матча вечером, ночью. Очень атмосферный город, безумно понравился. Был смешной момент: гуляя, мы дошли до какого-то заведения со стеклянными окнами, забитого до отказа. Мы заглянули туда, а там по всем телевизорам показывают нашу игру, и все ее смотрят. И мы такие все красивые в форме «Зенита»: «Так, пошли отсюда» (смеется).

— Переходим к серьёзным вопросам: что неприятнее – проиграть или перелёт длиной больше 5 часов?

— Перелёты вообще неприятно. Не люблю летать в Красноярск (смеется). Проиграть неприятно, но проиграть можно по-разному. Бывают матчи, когда буквально ужасно, игры толком нет, но каким-то чудом вы побеждаете. И вот летишь домой и думаешь: «Ну и как вообще дальше играть-то?». А когда ты классно играл, но проиграл, то внутри всё равно есть какая-то уверенность, что дальше всё будет хорошо.

— Ответ засчитываю: летать ты совсем не любишь.

— Ох, не люблю.

— У всех свои методы восстановления после перелёта. Какой у тебя?

— Так, ну смотри, мы прилетаем в день опробования, это полноценная, так сказать, «жёсткая» тренировка. На неё нужно себя правильно настроить, в первую очередь. Не нужно себя жалеть и думать, что завтра ты потренируешься лучше. Для меня самый главный момент — это перебороть желание уснуть, нужно обязательно лечь спать правильно, избежать бессонной ночи. По пунктам: хорошо потренироваться; хорошо поесть; выждать некоторое время и попытаться уснуть. Именно попытаться, потому что может и не сработать. Здесь уже мелаксен в помощь.

— Ты играл два сезона в Белгороде, тебя там очень ценили. Как случился твой переход в «Динамо-ЛО»? почему ты принял такое решение? Я так понимаю, по личному приглашению Александра Климкина.

— Да, это было личное приглашение. Но здесь целый ряд факторов сошёлся: и желание тренера видеть меня в своей команде, и дом, и откровенно плохой сезон в Белгороде – всё сыграло свою роль. Созвонились с Александром Владимировичем, обсудили планы и перспективы, он сказал, что хотел бы видеть меня в команде. Приглашение в новую команду под высокие задачи стало определённым вызовом для меня.

— Тебе никогда не было обидно, ты никогда не получал приглашения в сборную России, несмотря на то, что стабильно входишь в топ-лист лучших блокирующих Суперлиги?

— Был помоложе, обижался. Но в определённый момент понял, что я пытаюсь делать своё дело как можно лучше. И если вызов когда-то случится, будет здорово, а если нет, я не буду посыпать голову пеплом и корить себя за то, что что-то сделал не так. Как только поменял отношение к этому, ушёл определённый груз. Я не буду называть это смирением, назову переосмыслением. Хорошие игроки не только в сборной, а все остальные не дотягивают до их уровня. Есть большое количество отличных волейболистов, никогда не игравших за сборную по разным причинам.

— Когда ты понял, что в «Динамо-ЛО» получится команда?

— Если честно, была уверенность, что всё будет хорошо. Понимал, что нам нужно время. На Мемориале Платонова не было наших сербов – нам было тяжеловато, но, если честно, мы не особо к нему и готовились. Было много ОФП и только один цикл волейбола. Мне кажется, неудачное выступление на Мемориале всех в хорошем смысле разозлило и даже Кубок мы уже сыграли с другим настроем. Легионеры приехали поздновато, перед самым вылетом нашим на первый тур в Кемерово, да мы и сами между собой еще не особо сыграны. Но мы выиграли первый же матч у «Кузбасса», да ещё и на их площадке – думаю, тогда всем всё и стало понятно. Можно сказать, что веренность к нам пришла прямо во время той игры.

— О чем думалось после 14:25 в первой партии?

— Даже если ты проигрываешь 14:25 в партии – это не страшно. Для меня, по крайней мере, это так. Выходили на вторую понимая, что надо выигрывать ее, а дальше посмотрим (улыбается). Игра получилась с чистого листа, новые люди приехали, у нас не было никаких наигранных связей. В какой-то момент мы переключились на режим «Акула»: почувствовали кровь и вцепились в соперника.

— Какой матч запомнился тебе сильнее остальных?

— Ну вот эту тяжёлую игру в Кемерове тогда затащили. Ещё назову серию наших домашних мартовских матчей, когда болельщикам разрешили вернуться на трибуны болельщики. Тогда у нас появилась фан-зона и завела всех присутствующих. Антураж, атмосфера, шум, чувство единения с болельщиками – у нас стал получаться настоящий праздник, это очень здорово.

— У команды в марте был определённый спад, была пара необязательных поражений, победы давались очень тяжело. С чем это связано, по твоему мнению?

— Тяжело пройти весь сезон на одном уровне, мне кажется. Спад когда-то должен был наступить, мы его прошли, на плей-офф вышли в гораздо лучшей форме. С чем его связать трудно сказать, всё равно всё будет отговорками (улыбается). Были болезни, микротравмы, возможно, это может быть причиной.

— Пятое место по итогам регулярки – это то, к чему стремились, или аппетит приходит во время еды?

— Регулярка – это промежуточный результат, в этом сезоне для нас очень хороший. Две игры плей-офф после такой регулярки надо было забирать. Пожалуй, его можно назвать успешным, потому что результат сезона всё равно оценивали бы по итогам выступления в двух самых важных матчах. Что дальше? Всякое случается (улыбается), чем чёрт не шутит.

— Правда, что в краткосрочных сериях очень часто команды летят одним самолетом на свои очные матчи?

— Правда. Мне вспомнился момент, когда мы с «Зенитом» летели на первый полуфинал Кубка в Кемерово из Москвы. Летели после какой-то игры чемпионата. С нами в одном самолёте было «Динамо» и ещё какая-то команда. Пол-самолёта волейболистов. Посидел, почитал книгу, решил прогуляться до туалета, пообщался со всем самолётом и вернулся на своё место уже к посадке. Перелёт, в общем, прошёл незаметно (смеётся). Хотя, когда мы ехали в аэропорт, зная, что нас будет толпа, переживали, как мы вообще поместимся на борту со всеми своими коленями. Ну ничего, как-то влезли.

— Чем живет Сергей Червяков без волейбола?

— Семьей. Моя жена Виктория тоже спортсменка, занималась художественной гимнастикой. Она мастер спорта международного класса, двукратная победительница Всемирной Универсиады.  После окончания карьеры тренировала детишек. Наша дочь Вероника тоже начала заниматься гимнастикой и…ей пока не очень нравится. Мы не ставим перед собой цели сделать из неё чемпионку, но привить дисциплину, приучить к режиму и распорядку дня, самостоятельности очень хочется. Посмотрим. Как говорил один из моих тренеров: «Моя цель не вырастить из вас хороших спортсменов, а вырастить из вас хороших людей». Возможно, когда она станет чуть постарше, ей понравится другой вид спорта. Возражать не будем точно. Сейчас мы прошли отбор в спортшколу, её взяли, она занимается.

— У папы на играх в Сосновом Бору ей нравится?

— Очень нравится. В других городах, честно говоря, такого энтузиазма мы у неё не замечали ни разу. Может быть, возраст подошёл. За последние несколько матчей Вероника превратилась в настоящего болельщика: кричит, танцует, понимает, когда папина команда выигрывает розыгрыш, и даже кричит сопернику «Сетка!» (смеётся). Ну и, конечно, ей очень нравится наш Енот и его танцы.

— Задумывался ли ты о том, что будет после волейбола?

— Конечно. Иногда уже даже тревожусь, когда думаю об этом (улыбается). Но, конечно, с годами хочется больше времени проводить с семьёй. Хочется таких банальных вещей: больше быть с родными, путешествовать, радоваться жизни. И если бы ты задала мне этот вопрос года три-четыре назад, я бы категорично ответил, что связывать свою жизнь с волейболом после окончания карьеры не собираюсь. А сейчас, наоборот, во время тайм-аутов или на предматчевых разборах ловлю себя на мыслях, что слушаю тренерские установки не только как игрок, но и «мотаю на ус» в качестве наработок на будущее. Появился интерес к тренерской работе? Возможно. Но всё это упирается в то, о чём мы с тобой говорили, то, от чего устаёшь во время спортивной карьеры очень сильно – в перелёты, минимум времени с семьёй и всё ту же работу на износ.

— А если детским тренером?

— Тренер детский и тренер профессиональный – две разные профессии. В одной я может быть, что-то понимаю, хотя, скорее, думаю, что что-то понимаю, в другой – точно ничего не понимаю. Возможно, детские спортшколы это даже интереснее, потому что развитие у ребёнка очень быстрое. Моей дочери пять лет – она меняется не просто с каждым годом, а буквально с каждым месяцем. За этим очень интересно наблюдать.

Пресс-служба ВК «Динамо-ЛО»